Интервью с экс-президентом Федерации бокса Рязанской области, бизнесменом, владельцем компании ООО «РУДО-АКВА» Леонидом Ретинским.
В 2024 году планируется к изданию книга Бориса Невского и Ларисы Комраковой о боксе. В этой книге авторы постараются развеять все мифы о боксе, показать, в чём его преимущества, и что он собой представляет. Также расскажут об истории рязанского бокса, о судьбе спортсменов, их опыте и тех, кто любит бокс. Книга будет представлять большой интерес для широкого круга читателей: для молодёжи, их родителей, людей занятых в различных сферах деятельности.
Редакция начинает цикл интервью с людьми, в жизнь которых так или иначе вошёл бокс. И теперь они – с боксом по жизни. Эти интервью составят важную часть книги.
Сегодня мы поговорим с вдохновителем и инициатором издания книги о боксе, экс-президентом Федерации бокса Рязанской области, бизнесменом, владельцем компании ООО «РУДО-АКВА» Леонидом Ретинским.
– Леонид Михайлович, расскажите, пожалуйста, как и где прошли ваши детские годы?
– Родился я в Рязани в 1961 г. Жил по адресу: ул. Колхозный проезд, д. 26, кв. 10. Что это? Это был барак на десять квартир. Его строил мой дед, офицер-лётчик с орденом Красной звезды, награждённым за Сталинград, где из пяти вылетов возвращались два. Бабушка за войну получила по нему две похоронки.
По окончании войны он служил в Западной Украине, во Львове. Авиация была опорой стратегии сдерживания.
Мама 1939 года рождения, ходила в местную школу. Бандеровцы сделали налёт на школу и вырезали весь мамин класс, а пионервожатой вырезали сердце, и в рану затолкали пионерский галстук. Уцелели две девочки: моя мама – она в этот день заболела, и ещё одну девочку родители увезли на побывку к родственникам. Так моя мама второй раз увернулась от смерти. Первым разом стала эвакуация в самом начале войны из Белоруссии (дед начал воевать в 4 часа утра 22 июня 1941 г.), когда два парохода по Волге вывозили из Сталинграда беженцев. Немец бомбил. Один пароход разнёс в щепки, а у второго бомба легла у борта. Осколками убило младенца, маминого брата, у бабушки на руках, а двухлетней маме осколок лёг на плечо, она его инстинктивно прижала к шее, с тех пор у неё на шее и плече два шрама от ожога. На всём пароходе нашли только одно яйцо, чтобы обработать рану, а младенца похоронили на ближайшей пристани, сколотив гроб из досок от окрестного забора.
После такого Рязань показалась деду тихой гаванью, куда его увлёк друг-фронтовик.
Где жить? Сейчас построим и заживём. Офицер стал плотником на строительстве барака, а мама не смогла стать маляром – её рвало от запаха краски, и стала подсобником у печника. Место дед выбрал колоритное: кладбище, кожно-венерический диспансер с жертвами бескомпромиссной и беспорядочной любви, онкодиспансер, укомплектованный моргом прямо у нашего сарая. Это всё мой двор. Учёные, писатели и композиторы почему-то там не селились. Работяги, 101 километр, бытовой криминал.
В 1957 г. из Москвы вывозили нежелательный элемент из-за международного фестиваля. Так наш двор пополнился ворами в законе. Мой дядя (ему тогда было семь лет) бегал для них за водкой, а на сдачу ему доставались конфеты.
В Рязани пошёл в школу. Старт был нормальный, первые три класса даже грамоты за успеваемость получал. Потом школу практически бросил, среда взяла своё – круто прогуливать, грубить учителям, курить, бухать (первый раз напился в третьем классе) и драться (первая поножовщина и первые посадки друзей по двору, когда учился в пятом).
О чём может мечтать мальчик из барака, которого дед приобщил к работе руками с деревом и чтению? О несбыточном – о своей комнате, где можно днём выпиливать лобзиком, а вечером – читать умные книги при мягком свете настольной лампы. Советская власть на мечту реагировала вяло – квартиру ждали по 15-20 лет. Наш барак расселили, когда я служил в армии, то есть моя мама ждала квартиру из двух комнат более двадцати лет.
Если власть тупит, заостряй мысль. Мысль пришла из Тамбова. Там мой дядя, кузнец и природный атлет, на двух сотках огорода творил агрочудеса и капитализировал их на местном рынке. Он был свободен, как товарищ Бендер, добравшийся до Рио-де-Жанейро с золотым подносом под рубахой. Его уважала улица, когда он был уже в годах. Он не жался из-за денег, и они у него были всегда.
Я пошёл в библиотеку на Подбелке, нашёл юридический справочник для населения и выяснил, что закон разрешает огороды до 40 соток, а кроликов и пчёл вообще не лимитирует. Всё! Модель жизни сложилась. Я вырасту, заведу огород, кроликов и стану миллионером. Мой миллион почему-то выглядел как наличие дома, машины и 30 тысяч в Сберкассе на счету. Мне было 12 лет.
Родня посчитала мою мечту утопией, а строить большой дом в два этажа оказалось, что вообще запрещено. Запрещено кем? Властью. Почему? Не твоего ума дело. Ситуация сложилась как вызов: либо соглашаться на роль бесправного холопа-идиота, либо идти и менять власть.
Гипотеза была до примитива простой: если есть дурацкий запрет, то где-то должен быть дурацкий штаб с дураками внутри, куда надо проникнуть и донести до них более разумную альтернативу. С чего начать? Надо идти учиться на государственного деятеля. Продвинутый одноклассник рассказал про секретный вуз – МГИМО (данные о нём отсутствовали в справочниках для поступающих, пришлось выверять информацию через газету «Комсомольская правда»).
Я засел за учебники, начал изучать английский по самоучителю. Мне было 14 лет. Борьба за власть наложилась на неизбежную борьбу за самку. А борьба – это всегда риски. От мордобоя на танцах, до посадки в камеру за пару листиков с текстом, который начальство расценит как антисоветский. Я посчитал, что у меня выбора нет, мне нужен бокс. Я должен научиться профессионально защищать себя, семью, свои идеи и тех, кто слабее.
– Где вы начали заниматься боксом?
– Первым опытом стала секция в ДК «Строителей» под руководством Юрия Фёдоровича Суровцева. Через эту секцию прошла вся пацанская «крутизна» нашего двора, но никто, кроме меня, в боксе не задержался. У Юрия Фёдоровича Суровцева не задержался и я. Он меня выгнал. За что? За прогулы. За какие? Он часть пацанов, в силу избытка желающих, передал Василию Самарину. Васе было 22 года, он демобилизовался из спортбата и отличался открытостью. Это подкупает пацанов, я тренировался с упоением.
Но счастье было очень недолгим. Вася пропал с радаров, а мы с одноклассником ещё какое-то время ходили по Васиному графику, а тренировок не было, как и хотя бы листика на дверях с инструкцией, что делать. Потеряв время, пришли к главному тренеру. Он был суров (Суровцев же) и непреклонен как удар в челюсть: «Всё, вы оба свободны!»
Удар по самолюбию? Безусловно. Но я всю жизнь буду благодарен этому человеку, вопреки его педагогической обделённости. Дело в том, что когда я пришёл первый раз на тренировку и увидел, как он двигается, то у меня в голове обнулились все уроки уличной драки от «больших» пацанов. Стало абсолютно ясно, что бокс – это искусство, и я приложу все силы, чтобы им овладеть.
Через уроки Суровцева я «заболел» боксом, без которого, скорее всего, я бы в жизни ничего не добился.
Бокс – это преодоление страха, без подавления которого трудно решиться на дерзновение, а без здоровой дерзости глупо ждать в жизни достижений.
– Но это был не финальный гонг?
– Нет. Я не сильный, но я упорный. Начался поиск места, где тренируют боксёров. С этим в Рязани было не густо в 1975 году. Я нашёл секцию в биологическом корпусе мединститута, тренировал четырёхкратный чемпион Москвы. Тренировки начинались в 9 вечера, а из зала мы выходили после 11 вечера. Троллейбус и домой. Дома около 12 ночи. Через сараи и сифилис возвращался домой. Дверь была не заперта – значит, мать не спала.
Уже в зрелом возрасте я решился спросить у матери: «Мама, а ты не волновалась, что сын-подросток в криминальной среде в полночь возвращается домой?» Мама ответила: «Лёня, да очень волновалась, а что было делать?» Такие они, наши матери. Пока ты растёшь из мальчика в мужчину, они работают либо ангелом-хранителем, либо орлицей, понимающей методику выращивания бойца из птенца. Те, у кого матери были опекуншами, выросли юбочниками. Мне повезло. До сих пор мы с мамой одно целое – мне не надо ей ничего доказывать, а ей мне.
Бокс в меде был слабым. Соревнований не было, тренировки были нерегулярными. Но это было лучше, чем ничего: опыт работы с более тяжёлым противником, постановка ног. Тренер мог уехать бухать вместо тренировки, но он был реальный мастер, и в такой форме, что спарринговался сам. Есть глаза и уши? Учись! Пригодится. Мне все эти обрывочные опыты в боксе очень скоро пригодились.
В 1976 г. в Рязань приехал заслуженный тренер Таджикской ССР, Бриллиандов Александр Петрович. В рязанском боксе изменилось всё! В моей жизни тоже: я начал системно, шесть раз в неделю, тренироваться и также системно учиться, готовиться к поступлению в МГИМО.
Как всё срослось? Пришёл в зал на «Спартаке», увидев объявление о наборе в секцию бокса в окне первого этажа. Но было ограничение по возрасту: 14 лет, а мне уже 15. Александр Петрович поговорил со мной пять минут и сказал, что меня берёт. Первые тренировки – группа в три часа дня, режим – три раза в неделю. Ставят на тренировке двойку, я пробиваю, тренер замечает. Между раундами просит меня показать движения остальным. Я показываю. Он говорит: «Видите, как бьёт? А тренируется столько же, сколько и вы». Он забыл, как я ему рассказывал, что уже год до него потратил на бокс, но по итогам он меня пригласил в группу, которая тренировалась шесть раз в неделю, где тренировки начинались в пять. Всё наработанное пригодилось.
Это был период моего спортивного счастья. Петрович умел мотивировать, и на тренировках пахали все. Одна его фраза, и все состригли патлы, я с такой причёской живу до сих пор. Прогресс в физике, технике был осязаемым и грел душу. А с соревнованиями я косячил, всё проигрывал. Петрович вёл себя деликатно, причины поражений выделял чётко. Мне было стыдно. В тебя поверили, а ты подводишь.
Но у меня была двойная нагрузка – я форсировал не только спорт, но и учёбу в школе после пяти лет дуракаваляния. Я стал отжимать время ото сна в пользу учёбы. Это была глупость, но тогда ничего умнее я придумать не смог. Спортлагерь, пик формы, пустяковая травма, и в моём весе на соревнования в Калугу поехал Валера Михеев. Я понял, что мне надо выбирать: десятый класс – либо спорт, либо учёба.
Решил сконцентрироваться на учёбе, чтобы через год поступить в МГИМО, а там уже вернуться в спорт, и пяти лет института должно хватить, чтобы выполнить норматив мастера спорта. Решение было супер, барон Мюнхгаузен отдыхает. Движение в МГИМО заняло не год, а четыре. Пришлось идти служить срочную, без которой у меня не было шансов поступить. К боксу в институте вернулся, но не в МГИМО, а ездил тренироваться в МГУ, в главное здание. Дорога занимала лишних полтора часа туда-обратно, гарантированно попадал на тренировки по субботам, остальные дни часто пропускал из-за напряжённости учёбы.
Бокс в МГУ был чистой профанацией. Тренер менялся ежегодно, обучения не было. В секции была «звезда» по имени Петя. Мощный, быстрый. Тренер меня выделил и бросил под Петю. Что отрабатывали, не помню, но работали с двух рук. Петя стал пропускать, разозлился, и у нас началась «молотилка». За все годы в боксе я не тёк так, как в тот день. Вся майка на груди была в крови (бьёшь на выдохе, а в носу не сопли). Тренер нас растащил, дал Пете другого, и через секунды этот другой падает без шансов продолжить тренировку. Видно, я сильно разозлил «звезду».
Уже в зрелом возрасте с 1999 по 2006 год я тренировался в зале на стадионе им. Стрельцова у Житинева Бориса Дмитриевича.
У меня появилась возможность сравнивать. Если бы в институте я не повёлся на магию места (МГУ меня завораживал ещё в школе – там всё самое лучшее), а пришёл в зал на Восточной улице в промзоне ЗИЛа, то при тех же затратах времени можно было добиться достойного результата. Здесь я узнал, как это – бить с акцентом левой, как можно отжиматься от пола в перерывах между раундами при работе в парах, не снимая перчаток.
В тот период из двенадцати человек сборной Москвы шестеро были из этой секции. Главный тренер, Меньшиков тренировал сборную России после Лебзяка А. Двое выигрывали мир. В зал с визитом приезжал Теофило Стивенсон. В боксе мне везло на людей, но не везло на результат, я часто промахивался. Но неудачи учат больше, чем успехи.
Леонид Ретинский и Владимир Колесников беседуют с депутатом Рязанской городской Думы Павлом Авериным (слева)
– Что же вы вынесли из своих поражений?
– Первое. Нет непреодолимой силы, противник физиологически от тебя не отличается. Всё дело в энергии и методичности. Спорт нагляден и измерим: каким ты был? что ты делал? каким ты стал?
Второе. Тренируя тело, ты тренируешь волю, а «где воля, там путь». За пару тренировок стать великим мастером невозможно. Если не выкладываться через «не могу», то результата не будет.
Третье. Живёшь здесь и сейчас. Действуй, или мир тебя не оценит. Отговорки – это душевный наркотик, путь к поражению не только в спорте, но и в жизни.
Четвёртое. Мир формируют профессионалы, не ведись на мишуру и балаболов. Профессионала узнаёшь по результату, он должен быть заметно выше среднего. У такого есть, чему учиться.
Пятое. Не злись на среду и начальство. Мир несовершенен, но он рационален, а значит, познаваем. Твоё дело познать, освоить и подняться. Остальное – трепотня.
– Бокс – это же военно-прикладной вид спорта. Приходилось ли применять навык за квадратом ринга?
– Во дворе нет. Там все свои, и я уже плотно сидел с учебниками, когда тренировался, на подвиги не было ни времени, ни сил, ни желания. Мотивация в спорте быстро ушла от «первый парень на деревне» к «мастер спорта – это начало». Учёба тоже давалась с большим трудом: сегодня выучил материал по английскому, завтра открыл этот же урок, а ощущение, что ни черта не учил. Свихнуться можно, а на репетиторов денег в семье не было.
Всё это очень сильно отрезвляло в прямом и переносном смысле. Когда тренируешься шесть раз в неделю, то бухать не можешь физически – на тренировке сдохнешь. А когда на рядовых соревнованиях получаешь по башке от парня, который тренируется только три раза в неделю, после соревнований ты его видишь уже в своей, продвинутой группе, то двух мнений быть не может – ты не тянешь, и тебе надо больше пахать.
В 90-е многие резко стали «крутыми». Я не стал. У меня была «прививка» от бокса – гордиться можно только достижениями, а не самомнением и самооценкой. Отдельного человека «развести» можно, но мир не обманешь, и он за ложь отомстит.
Цель – за год подготовиться в МГИМО – оказалась рафинированной дуростью. Моё представление о собственной гениальности на уровне Мартина Идена (за два года пройти пусть от неотёсанного уличного бойца до высокообразованного писателя) практика опровергла начисто, хотя Джек Лондон утверждал, что писал образ с себя. Но была ещё и системная ошибка в идее: без рекомендации обкома ВЛКСМ в МГИМО поступить было невозможно при любом уровне знаний.
Что делать? Мне нужна армия. После неё льготы при поступлении и шанс получить направление от политотдела дивизии. Армия – это мужская иерархическая структура. «Кто палку взял, тот и капрал». Насилие – норма. Бокс в помощь? Безусловно. Но как? Я пришёл за положительной характеристикой в институт, значит, я должен быть положительным солдатом и подчиняться приказам. По итогам, весь первый год службы, «армейская молодость», я терпел унижения от сержантов и «дедов».
За три месяца до моего дембеля узбек в роте порезал троих «черпаков», которые вывели его в умывальник для «перевоспитания». Как разложилось? Один ушёл в тюрьму, двое в дисбат. Узбеку ничего. Я опять промахнулся, можно было «молодость» в армии пройти достойнее, без ущерба для сверхидеи – получить направление в МГИМО.
Бокс в тот период пригодился иначе. Сменился с караула, спал четыре часа за сутки. В роте «деды» бухают, разместились на коечках. В проходе мощный парень-якут (первый в части по гирям, окончил спортивное ПТУ по боксу и сварочному делу) бьёт всех подряд на потеху бухающей публике. «А у нас тут свой боксёр есть! Давай, Лёня!» Парень оказался жёстким, собранным, но корректным. Бухающие стали громко болеть за меня. Получилось, как показательное выступление – уважуха ко мне возросла.
– Какие выводы вы сделали из армейского периода?
– Первое. Не давай себя унижать. Не можешь справиться? Уклонись. Не можешь уклониться? Вооружись и преодолей. Побег менее позорен по сравнению со смирением холопа.
Второе. Иерархия – не стихия, она от людей, таких же, как ты. Когда говорит – слушай, когда пугает – не бойся. Здоровая иерархия строится на договоре, а если в основе насилие, то иерархия болеет и сама всех боится.
Третье. Армия и тюрьма – одна сатана. Баланда, колючка, насилие. Бокс пригодился в армии, если посадят теперь, то и в тюрьме пригодится. Поэтому хожу в спортзал регулярно. Армия девальвировала страх перед тюрьмой.
Четвёртое. В какое бы дерьмо тебя ни погружала жизнь, не упускай из вида свою звезду. Непреложный закон жизни: чтобы победить завтра, тренироваться надо сегодня, и до зелёных кругов в глазах. Бей за горизонт. Он отступит и поразит тебя картиной с новыми, невиданными возможностями. Самые гениальные из нас локальны. Нам всегда есть, куда расти.
Пятая. Армия – это огромная инвестиция народных денег в безопасность.
Когда мне довели сметы на каждую боевую единицу и рассказали, как планируют ею воевать, то я понял, что главная угроза моей стране идёт не извне, а изнутри, и сверху вниз.
Я начал читать всё, что было в библиотеке части по проблеме безопасности и разоружения. Это впоследствии стало сквозной темой моей специализации в МГИМО. Самой свежей моей работой на эту тему стала аналитическая записка, которую я отвёз на Лубянку 11.02. 2022 года. Сильно помочь не удалось, но совесть чиста.
В армии я год жил на правах помойного пса, ел гнилую картошку, червивую рыбу, постоянно недосыпал. Но свой проект «армия» я рассматриваю как сверхуспешный. Потому что в армии я воспользовался правом поступления в военные училища и поступил во Всесоюзный Краснознамённый институт Министерства обороны (ВКИМО). Это институт военных переводчиков. Через 6 дней написал рапорт и ушёл. Это была репетиция перед МГИМО. Я понял, что я смогу поступить в самый элитный вуз, когда у меня с 5 по 9 классы по английскому языку была твёрдая «двойка». И я вступил в партию за 5 дней до дембеля. Это дало при поступлении фору в 2 балла, и я поступил не на подфак (год терять), а на первый курс МГИМО МИД СССР, где английский стал первым (основной язык стран НАТО), а сербо-хорватский вторым.
При этом я не догадывался, что есть какие-то «ректорские списки», и меня в них нет. Ни родных, ни знакомых в МИДе или ЦК у меня не было. Была армия, партия и упорство долбить учебники по ночам в карауле. Ректор МГИМО с 1974 по 1985 гг., Лебедев Николай Иванович, который подписывал эти списки «блатных» и снижал мои шансы на поступление, умер 26.04.2024 г., полгода не дожив до 99 лет. На его похоронах я был с курса один. Вопреки всем недостаткам образования в МГИМО и скотству номенклатурно-гэбэшного прищура, эти люди дали мне возможность состояться, и это Николай Иванович Лебедев подписывал списки поступивших в 1981 году, и в этих списках была уже и моя фамилия.
Вечная ему память и земля пухом.
– МГИМО – это не армия, драки стали неактуальными?
– Год жил спокойно. Учёба, не поднять головы, тренировки в МГУ. Потом был стройотряд, и я во главе. Все договорённости по оплате устные, типовой трудовой договор ничего не фиксировал. Стал выяснять у начальства, что нам надо делать, чтобы по итогам получить больше. Меня послали. Тогда я послал их и объявил забастовку на глазах комиссии из обкома.
Меня заметили, наградили выгодным подрядом, мы стали пахать весь световой день. А потом меня кинули: «Кто тебе и чего обещал? Тебе это всё приснилось!»
Мне 21, ему 43. За мной 20 обманутых мною с его подачи душ. Я в углу, и меня бьют исподтишка, судьям не видно. Нужен взрыв, иначе не вырвешься. Мысль, что это 206-я и два года тюрьмы, что это крест на МГИМО, мозга даже не коснулась. Честь дороже! Распахиваю дверь в прорабскую, а там подлюки нет, зато весь цвет других прорабов во главе с главным инженером строительства и главным бухгалтером готовят закусь, а водяру уже заготовили. День строителя – святое дело!
Рожа у меня была такова, что все всё поняли с двух фраз и без мата. Тем более, что работа реально была сделана с превышением от задания, и её принимал лично главный инженер. Все наряды тут же были подписаны другими прорабами и проштампованы бухгалтером. Открывается дверь, входит мой потенциальный спарринг-партнёр. Видит подписанные не им наряды, накрытый не для него стол, вылетает из прорабской, хлопнув дверью так, что выстрел из пушки звучит тише. Я спас 20 душ от финансового разочарования, а себя от позора. Бокс – это не только кулак, главное – характер и готовность действовать.
Заработал, на свои еду отдыхать в Абхазию. Два раза у меня пытались купить кроссовки, а если не продам, то, как Шурика в «Кавказской пленнице», обещали зарезать. Моя девушка раньше меня на 5 минут вышла из столовой после обеда. Выхожу, вижу, что у неё уже два новых жениха из местных. Это тяжело, но решаемо. Ситуация рабочая. Давай! Но тут ещё двое подошли. Потом ещё двое. У меня в руках только морской бриз, а в ногах приказ Сталина «Ни шагу назад» (за спиной ларёк, окружить невозможно).
Коренник понятен, день – убить не должны, на сколько меня хватит, на столько и поработаю. План сработал. Шаг вперёд, и всем сразу стало ясно, что без крови они день не закончат. Тут же волонтёр с той стороны начал отвод воинства, оттирая коренника от меня. Я отстоял девушку и пустой ларёк.
Из-за этой же девушки я ходил на нож несколькими днями позже. А через два года они с мамой написали письмо в партком института с просьбой выгнать меня из института и партии, так как девушка беременна, а я отказываюсь на ней жениться. Инструктор парткома зачитывал мне интимные выдержки из моих писем той девушке, потом поговорил с ней минут 10-15, она вышла, я вошёл, и он дал мне совет: «Лёня, хорошая девушка, женись!»
Сейчас этот инструктор работает послом России в Израиле, а моя тёща работает с ним в посольстве врачом. Тёща рассудила, что вся та история была к лучшему, ведь иначе я не женился бы на её дочери (тёща ценит зятя). Я рассудил иначе: есть слабость, её можно простить, а есть подлость, её прощать нельзя. Где здесь бокс и эффектные драки? Он везде. Особой эффектности у меня не было, зато эффективность была.
Эффектность меня накрыла на 5-м курсе. Общага. Новый год. Все поддатые. Я не пил спиртного до 45 лет. Поддатый мой друг делает незначительное замечание поддатому вьетнамцу и идёт на дискотеку. Вьетнамец с тремя друзьями находит «обидчика», вчетвером они делают моему другу очень больно на весь овал лица. Мы сидим, он заходит, мы видим синее с красным лицо и понимаем, что здесь что-то не то. Надо всё выяснить и поправить.
Нашли обидчиков, а там ещё девушки и праздник. Вышли в коридор подумать. Пока думали 2-3 минуты, наш подопечный успел на нас обидеться за вялую реакцию на его обидчиков, ушёл, через минуту вернулся ещё более побитый (врождённый талант отбивной котлеты) и снова кричит на нас с товарищем. Товарищ трезвостью, как я, не злоупотреблял и напал на первого попавшегося парня, который вышел из-за угла, откуда пришёл наш дважды за полчаса побитый друг. Пока я разнимал двух быков крупнее меня на полголовы каждый, на меня нападает вьетнамец в стиле Брюса Ли. И тут всё завертелось.
Об мою голову пытались разбить стул, и я видел, как его разбили о голову вьетнамца, пытавшегося меня вытолкать с линии огня. Огнетушитель, приёмы конг-фу – всё шло в дело, а делом был я. На дело сбежались подельники. Какой-то чех боролся с вьетнамцем в партере. Разнятые мною быки вели каждый свою партию: один душил сразу двоих, а второй бил всех, похожих на вьетнамцев. От него огрёб председатель вьетнамского землячества и окровавленным ртом попросил меня отвести спецназ на пункты базирования, обещая утром наказать всех обидчиков моего друга.
Я отвёл. Вьетнамец меня обманул. Никого не отчислили, только инициатор драки стал ходить боком при моём появлении, думая, что с затылка я его не узнаю. У него папа оказался шишкой во Вьетнамском МИДе.
Побитый друг, при разборе драки в деканате, посчитал мои объяснения намёком, что он огрёб по пьяни (я ответил на реплику, что, мол, все вы были пьяными, что я вообще не пью) и прервал со мной отношения. Не был у меня на свадьбе, не пригласил на свою. Уехал на ПМЖ в Австралию, просел с каким-то странным проектом, назанимал денег, в том числе у меня, и спрятался от кредиторов в Саудовской Аравии. Забухал со своим одногруппником по институту, резидентом СВР по Ближнему Востоку, попали в аварию, он потерял сознание. Врачам спасти его не удалось. Ему было 49 лет. Резидента из-за такого залёта отозвали в Москву, генерала он получить не успел.
Второй друг – боец был покрепче, но слабоват по женской линии. Зачем-то ему понадобилась моя жена. Всё обошлось, и можно было поговорить. Но зачем? Прошло 10 лет. Он позвонил. Встретились, поговорили, но уже всё – разбитую чашку не склеишь. Пустые контакты закончились его смертельной обидой на меня, когда он приехал в дом к моей уже бывшей жене, увидел «богачество» и его понесло от реплики, даже не моей, а моей бывшей. Мы его хоронили, когда он чуть-чуть не дожил до 52-х. У него болела поджелудочная, а он продолжал бухать.
Ну, да. Драка. И что? Бытовуха, ничего особенного. Кто спорит, в такой ситуации бокс хорошее подспорье. Но на нашей стороне мой возраст, то есть время, и мы теперь знаем, как всё разложилось по жизни. Куда завело малодушие, чем чревата показная брутальность.
Бокс оказался навыком не только для драки, но и для жизни. Бокс не прощает расхлябанности, он требует дисциплины и концентрации, а это неоценимый ресурс для всего в жизни, чем бы вы ни занимались.
– После института Вы попали не в МИД, а в бизнес. 90-е и все признаки дикого капитализма. Как здесь сработал бокс?
– Прекрасно. В бизнес входил в 1988 г. не как предприниматель, а как исследователь для сбора материала для диссертации по изменению системы мотивации труда в социалистической экономике. Поэтому первым бизнесом был бригадный подряд по откорму крупного рогатого скота. Никому такой бизнес не интересен, даже власти. Власть не стала вникать в мои достижения и противоречия с «красными» директорами, и я вышел из КПСС в 1989 году.
Но стоило мне обозначиться как владельцу бизнеса, способного поднять убитый в антиалкогольную кампанию спиртзавод (апрель 1992 г.), как в октябре того же года ко мне пожаловали гости во главе со Славой «Слоном». То, да сё. Давай дружить. С ним Белый (Серёга Белов), мы тренировались в одной группе. То ли наезд, то ли бизнес-вариант. Год кружили, потом стали жестить, но без перебора. Я понимал, что если противник сильнее тебя, то основные ресурсы – это манёвр, скорость и техника. Мой основной бизнес в Москве. Уже им неудобно (манёвр). Завод не достроен, деньги жрёт, а не генерирует, то есть с «голого рубаху не снимешь» (блок).
В ноябре 1993 года Макс, Слава, Кока ставят вопрос к ребру: «Лёня, пора!» Я наслаждался моментом: их 800 рыл (по подсчётам следователя прокуратуры Дмитрия Матвеевича Плоткина), а я один! Я даже не догадался на «стрелу» приехать с «бригадой» из «Самбо 70» (до сих пор работаем вместе) или чеченами (до сих пор дружим, есть общие проекты). Они меня год блудили, и я ехал на рядовой «базар» за жизнь, так как осязаемого бизнеса в Рязани у меня не было, что тут под какую «крышу» ставить?
Но коли так, то гасим понты Коки и собираем схему на глазах изумлённой бандитской публики. Аплодисментов нет. Лица озадачены. А так можно? Зовите юриста! Пришёл. Озадачился. Ушёл. Через пару дней ответ от юриста: законно. И понеслось!
За 1994 год «слоники» заработали на моих извилинах около 1 миллиона долларов, а я на «слониках» чуть больше. Мог я проиграть этот бой? Нет. Если бы схема не проканала, то я уже к маю 1993 г. на Новодеревенском спиртзаводе восстановил производство спирта-сырца, а в октябре 1993г. уже погасил все кредиты. Если бы я не нашёл более мягкое решение проблемы «братвы», то тогда продаёшь завод за примерно 2 миллиона долларов и отъезжаешь в удобную страну у моря с деньгами в Швейцарском банке, который платит тебе с них без заморочек 10 тыс. долларов в месяц. Кроме английского, я учил сербо-хорватский. Добро пожаловать на Адриатику!
Но для надёжности я построил не два рубежа обороны, а три. В мае 1996 г. начал, в сентябре 1996 г. закончил монтаж производства водки в Калмыкии.
Это была закладка на случай эвакуации бизнеса из Рязани из-за давления «братвы», а сработала она прекрасно, когда Рязанскую область возглавил губернатор, домогательства которого можно было толковать двояко, но принять без чувства позора было невозможно. Мой юр. адрес переехал в Элисту, Северная промзона, 10, а Рязань только за 1997 г. потеряла 44 млрд рублей налогов, более 7 млн долларов по курсу того периода.
Это была техника бандитского боя на контратаке, но и побег на Адриатику для меня был не позорным вариантом, а просто манёвром для роста эффективности. Не бойся проиграть, бойся сломаться. А где же скорость? Выиграв время, я достраиваю завод к декабрю 1995г., а свой ЧОП я начинаю собирать в январе 1995 г. Мне было нужно легальное оружие, с людьми для спецназа проблем не было.
«Предъява» приехала ко мне в офис в марте 1996 г. на трёх машинах, но я уже держал вооружённый периметр, и я решал, что мне делать с «предъявой». Я их опередил, они обиделись и в октябре 1996 г. меня «заказали».
Спасла меня их ошибка: наружка в Москве по мне работала с рязанскими номерами. За несколько дней мы вычислили тамбовского киллера и рязанского извозчика, включили РУОП и для подстраховки РУБОП. Мы слушали эфир, я ходил с «личкой», но без оружия, на «матрас» в дальние страны не съезжал. Это был ноябрь 1996г., а в декабре начался разгром слоновской ОПГ.
Какова в этом роль бокса? Кулаком пулю не отобьёшь.
Первое. Противостояние в боксе – это норма. В жизни не всегда есть рефери, отсюда всегда будут люди, которые считают, что правила и нормы не для них, они «круче варёных яиц». Это может сделать противостояние погрубее, но смысл будет тот же. Спортзал как классная комната, тебя здесь учат, и к тебе есть интерес. Учись противостоянию в цивилизации, пригодится в дикости.
Второе. Бокс – это единоборство, то есть ты на ринге один, а не в куче бойцов. Меня гнули «слоны», а страховали мои бойцы. Можно за бойцов спрятаться. Но через полтора года я выясняю, что мои бойцы меня обворовывают. Что делать? К «слонам» бежать за помощью?
Бокс учит, что единица – это не «ноль», как писал Маяковский, а боевой ресурс. Не бойся остаться один, а бойся остаться в куче дураков и мошенников.
– А сейчас в бизнесе есть зоны силового напряжения, где бокс – снова ресурс?
– Сейчас банды «облампасились», и тюрьма стала не угрозой для них, а их ресурсом, чтобы гнуть упрямых и отжимать бизнес. Первый раз я столкнулся с такой формой рэкета в 2001 г. Заправлял «важняк» из ГСУ МВД РФ. «Сотку» баксов в Швейцарию, и мы тебя «простим». Противоядие нашёл быстро, но сажать его не решился. Это была моя ошибка, такие люди миролюбие всегда расценивают, как слабость.
В 2009 году получил рецидив уже от Росалкогольрегулирования: миллион баксов, брат, и мы разрешим тебе лизать нам анус. Рыжие собаки вообразили себя хозяевами джунглей, их много. Мы на манёвре зацепились за нелицензируемое пиво, чем окончательно разозлили всю эту псарню, и за нас взялись уже системно в 2014 году. Росалкогольрегулирование запрещает сбыт под предлогом подозрений в качестве продукции, а Рязанское УФНС ведёт проверку 3 года, доначисляет 2,2 миллиарда рублей. Решение есть: миллион долларов налом, а лучше 100 тысяч баксов ежемесячно.
Мы приняли бой в 2014 году, и он до сих пор не завершён. Опасно? Безусловно. Они 06.06.2019 г. организовали на меня покушение. Следственный комитет принял заявление, вещдоки, а в возбуждении уголовного дела отказал. Станете трупом, вот тогда и приходите. Возбуждали 6 уголовных дел. Тюрьма дышит в затылок. Суд страдает косоглазием. Акт с 2,2 миллиардами рублей видит, а постановление СК, где написано, что выводы ФНС своего подтверждения не нашли, нет. Кто-то на Лубянке по мне работает. В стране только чекисты могут манипулировать судами.
– Какие уроки из бокса могут быть полезны, когда противник тотален?
– Первое. Проигранный бой – это ещё не проигранная жизнь. День, неделя на то, чтобы прийти в себя, и снова в бой. Твой жизненный триумф после поражения – это лучший реванш за бессмысленно потраченные годы на борьбу с грызунами и плесенью. Жизнь не фатальна, а вариабельна. Не будь «овощем», а получай удовольствие от поиска вариантов, как при подборе невесты на пляже в Сочи. Почитай Ли Якокку. Он не боксёр, но он боец. Хороший пример падения вверх.
Второе. Манёвр – оружие слабых? Нет. Это оружие быстрых и гибких. Тебе затупили всё в России? В ООН почти 200 стран. Не пропадём.
Третье. Не жди, пока «погаснет свет». Если противник понятен, то картина боя должна сложиться мгновенно, иначе можешь очнуться в больнице или вообще не очнуться. Жизнь наказывает, но она и награждает достойных. Чем меньше иллюзий, тем больше шансов на награду.
Моя жизнь сложилась дуально, она росла от двух корней: бокса и МГИМО. Иногда меня свербит мысль: а что было важнее для успеха? Чисто хронологически бокс пришёл в мою жизнь раньше, и движение в МГИМО было не столько академическим, сколько военно-прикладным. Поэтому я думаю, что без бокса моя жизнь, конечно же, каким-то образом сложилась бы, но с ним всё получилось, как получилось, и я до сих пор хожу в зал бокса, как верующий в храм.
Образование и наука – это мой стержень в жизни, оно помогает созидать. Но как показывает весь мой жизненный опыт, если ты не можешь себя защитить, то в твоём доме будет хозяйничать кто угодно, только не ты.
Для меня бокс – это прямая спина и прямой взгляд. Он даёт простую жизненную философию. «Наша крыша – небо голубое. Наше счастье – жить такой судьбою». Лучше быть голодным трубадуром, чем прикормленным «козлом» под шконкой. Не будешь рабом внутри, никто не сможет сделать тебя рабом извне.
Работайте, братья! Это наша земля, и мы за неё отвечаем!
Лариса КОМРАКОВА
Фото: из архива Леонида Ретинского
