Интервью с кандидатом исторических наук, профессором кафедры Истории России РГУ, организатором и первым директором Рязанского филиала Московского института культуры Леонидом Чекуриным.
Мы продолжаем цикл статей, рассказывающих о знаменитом ансамбле Галины Виноградовой. Это был не просто ансамбль, а можно без преувеличения сказать – целая эпоха. Галина Виноградова создала мир, непохожий ни на что другое – театр танца
В 1977 году с танцевальной композицией «Песню не убить!» ансамбль стал лауреатом I Всесоюзного фестиваля самодеятельного художественного творчества. С этим номером коллектив выступал и во Дворце съездов, и в Концертном зале им. П. И. Чайковского, и на других площадках Москвы. Вся Рязань тогда, замерев около телевизора, смотрела заключительный концерт в Кремлёвском дворце съездов, наслаждаясь танцевальным искусством своих земляков.
Ансамбль гастролировал не только по Советскому Союзу, но и за границей: в Польше и Дании, что для того времени было уникальным явлением. Именно ансамбль повлиял на судьбы участников, дал им старт для будущих свершений. Многие танцоры теперь довольно известные, состоявшиеся личности.
Сегодня мы поговорим с кандидатом исторических наук, профессором кафедры Истории России РГУ, организатором и первым директором Рязанского филиала Московского института культуры Леонидом Чекуриным, который, работая в Рязанском государственном педагогическом институте, непосредственно соприкасался с хореографическим коллективом Галины Виноградовой.
– Леонид Васильевич, всю свою жизнь вы связали с работой в институтах: вначале преподавали в Рязанском государственном педагогическом институте, а потом организовали, возглавили и преподавали в Рязанском филиале Московского института культуры. А с чего начался ваш путь?
– Я окончил 4-ю мужскую школу в 1954 году. В нашей школе тогда было 6 выпускных классов. Произошёл своего рода «демографический взрыв». Это были дети войны, которые в своём большинстве родились в 1937-1938 гг., но были и старше. В первый класс мы пошли в последний год войны. А в 1951 году наш класс сформировали из ребят разных школ. Всего получилось 34 ученика. Но в нашей школе были настолько высокие требования, что до выпуска доучились лишь 18, остальные ушли либо классом ниже, либо в другие школы. И мы все преодолели большие конкурсы на вступительных экзаменах в институты. Мы смогли выдержать вступительные экзамены только потому, что у нас в школе были потрясающие педагоги.
На историческом факультете в пединститут на одно место претендовало шесть человек. И я поступил. Все выпускники 4-ой мужской школы в институте были отличниками.
Это было хорошее время. У нас, студентов, оставалось место для любви, спорта, студенческого театра, целинных земель, строительства животноводческих помещений, уборки картофеля, науки и всего того, что может придумать эпоха для незаурядных и трудолюбивых молодых людей, любящих Россию и её культуру.
Окончил я Рязанский государственный педагогический институт по специальности история, литература, русский язык. Потом была аспирантура. Защитил диссертацию в МГЛИ им. Ленина. Я кандидат исторических наук, профессор кафедры Истории России РГУ. На преподавательскую кафедру впервые поднялся в 1967 году.
– Как бы вы охарактеризовали само понятие – учитель?
– Учитель – это театр одного актёра. Только у актёра есть режиссёр, музыкальное сопровождение и т.д. А учитель всё творит сам.
В нашей жизни был один из воспитанников Макаренко Калабалин (в «Педагогической поэме» – Семён Карабанов). Человек фантастической биографии. Когда мы с ним познакомились, он был директором детского дома в Подмосковье. Мы приглашали его на встречи со студентами РГПИ и молодёжью города. Физически он был очень сильный и у него был запоминающийся орлиный профиль лица. Он подчинял внимание аудитории с первой фразы. Не знаю, это было ему дано природой, или воспитала жизнь. Так вот он как-то сказал: главное учителю – найтись.
Выл такой случай. Приходит молодая учительница в класс, а там ученики стреляют в неё из трубочек бумажными шариками. На следующий день учительница пришла с такой же трубочкой и стала стрелять в своих учеников. Класс был потрясён, и после этого все ребята вели себя примерно.
Для встречи с рязанскими хулиганами Калабалина пригласил Рязанский Горком комсомола. Прокурор и начальник милиции говорили с кафедры обычные слова. Зал не слушал. Тогда положение спас Калабалин. Он вышел на авансцену, навис над залом и как громыхнёт: «Вы – кто такие? Шавки! А я в ваши годы водил банду в 60 человек». И в зале воцарилась тишина. После таких встреч он выходил мокрый, хоть выжимай. Выкладывался по полной. Вот что значит – Учитель.
– Когда вы познакомились с Галиной Виноградовой?
– В пединституте. Галя тогда работала на факультете общественных профессий, преподавала хореографию. А я был парторгом и ответственным за воспитание студентов. В области постоянно проводили районные смотры самодеятельности. А перед этим проводились смотры самодеятельности предприятий и вузов. Для нас эти смотры были тихим ужасом. Ведь если предприятия могли себе позволить сшить красивые костюмы, то вузы выступали, кто в чём мог. Обсуждение наших концертов, в которые студенты вкладывали всю душу, были для нас порой оскорбительны: нас ругали за костюмы, ругали просто бесчеловечно…
Но, в конце концов, Галина сверхизобретательность сыграла свою позитивную роль. Дело в том, что на выступлениях предполагались либо балетная пачка и пуанты, либо русские народные одежды, либо костюмы народов СССР. А вот все остальное надо было преодолеть. Галя твёрдо, упорно вводила новую форму, продолжая её развивать и совершенствовать, и, наконец, сюжет сошёлся с формой.
Основой служили гимнастические купальники и лосины, хорошо облагающие фигуры девушек, а сверху те или иные детали сценической одежды, в зависимости от сюжета танца, движений, подсказываемых хорошими музыкальными аранжировками, подобранными супругами Виноградовыми.
Галины чёрные костюмы произвели на комиссию большое впечатление. Танцоры выступали в чёрных обтягивающих гимнастических трико – тогда это было новшество. Конечно, были и другие детали костюма, но всё-таки в основе были именно чёрные трико в обтяжку. Номер имел успех.
В то время было очень непросто сшить красивый костюм, хотя бы из-за элементарного отсутствия ткани. Но Галя умудрялась выходить из этого положения. На вуз выделялось много красной ткани для пошива флагов. Эту ткань Галя порой и использовала для костюмов, а на юбках потом рисовала различные узоры.
– А вы сами танцевали?
– Не поверите, но у нас в 4-ой мужской школе по воскресеньям были уроки танцев. Приходили девочки из Дома пионеров. Преподавала воспитанница института благородных девиц Александра Владиславовна Дреллинг-Лихтанская, и мы разучивали самые различные танцы. Я танцевал только на уровне школьных вечеров. Но даже это для меня было подвигом. А уже в пединституте стал ответственным за воспитание студентов, за художественную самодеятельность, и танцы в том числе. Мне часто доставалось за Галин коллектив. Были недоброжелатели, которые считали, что Галя «развращает» молодёжь. Но я не представлял руководству занятия хореографией на факультете общественных профессий в таком свете. На самом деле занятия по хореографии были очень красивы, мне они напоминали художественную гимнастику…
Мы были людьми театральными – был у нас и студенческий театр, была театральная студия, где мы играли классику.
Самодеятельностью я занимался ещё студентом. Мы проводили замечательные концерты. Однажды к нам приехали студенты из Тулы с очень слабым выступлением. И тогда ректор решил нас отправить с ответным концертом. А дело было как раз перед госэкзаменами. У нас не прочитано ещё тысячи страниц для подготовки к экзамену. Мы ректору говорим, мол, так и так, ещё полностью не подготовились. А он – ничего с вами на экзамене не случится, поезжайте и всё. Пришлось ехать. В Тульском доме офицеров дали замечательный концерт. А когда возвращались, Миша Ежов – наш председатель студенческого месткома, решил заработать денег. И мы дали попутно концерт в Рыбновском клубе. Но часть багажа уже отправили в Рязань. И вдруг выясняется, что штаны для основного – румынского танца – уехали с этим багажом. Что делать? Так фронтовики отдали свои подштанники нашим артистам. И зрители не обратили внимания, в каких именно штанах мы танцевали. Что было за кулисами – можно себе представить.
На госэкзамене отвечал я на четвёрку, не успел прочесть одну крупную работу Ленина «Шаг вперёд – два шага назад». Её рассказал по статье из «Большой советской энциклопедии». Ответ был четверошный. Мне поставили по последнему текущему экзамену – пять. Ректор помог, поддержал всех студентов-артистов.
И ещё с наших студенческих времён пошла хорошая традиция – конкурсные вечера между факультетами.
– Какова, на ваш взгляд, роль таких студий в жизни вуза?
– Огромна. Тренеры и руководители студий имеют самый большой авторитет. И, кстати сказать, на протяжении всех веков они играли очень важную роль, начиная со скоморохов.
В жизни вуза возникают вопросы, когда помощь этих студий просто несравнима ни с чем. Можете себе представить ситуацию: завтра у нас выпускные вечера, а сегодня говорят – пьянству бой. Никаких спиртных напитков! Значит, ректор института встаёт с чашкой кофе, а дальше что делать – он не знает. Ведь после выпускных вечеров мы обязательно ехали в ресторан, и, конечно, не обходилось без разбитых фужеров, тарелок и т.д. Нас, естественно, ругали. И вот когда нам объявили, что на выпускном запрещены все спиртные напитки, нас выручили танцовщицы. Их было всего пятнадцать человек. Они завели весь зал. Было очень весело и радостно. И всё прошло блестяще, даже лучше, чем со спиртными напитками. У меня до сих пор перед глазами стоит картина, как они вышли на авансцену. Конечно, это было очень красиво.
Или другая ситуация. На институт спущена разнарядка: вывезти студентов на постройку свинарника. И кто, вы думаете, едет? Или художественный коллектив, или какая-то секция с друзьями, подругами. Только они могут за сегодняшний вечер организоваться, а завтра выехать с рюкзаками на стройку.
Студии имеют, безусловно, громадное влияние и авторитет. Это гражданское общество, у которого есть своё мнение. Конечно, у них свои законы, традиции и порядки. Здесь можно провести сравнение с начальной школой. В начальной школе авторитет учителя беспрекословный – он ведь все буквы и цифры знает, да ещё какие-то сложности говорит! И тут примерно такая же ситуация. Тренер – мастер: со стойки на шпагат сразу садится, а ты ещё и ногу-то поднять не можешь.
– Ансамбль Галины Виноградовой с танцевальной композицией «Песню не убить!» прогремел на всю страну. На ваш взгляд, какое он оказал и оказал ли влияние на развитие культуры в Рязани?
– Да, это выступление имело огромный резонанс. Даже министр культуры РСФСР Юрий Серафимович Мелентьев отметил, что ансамбль Галины Виноградовой – это явление в самодеятельном искусстве. Уверен, что это было одним из стимулов к тому, что власти задумались над тем, что в Рязани надо развивать культуру на профессиональном уровне. И в 1980 году мне было поручено открыть и возглавить Рязанский филиал Московского института культуры. Я был в ректорском резерве, поэтому назначение было неслучайным. С 1986 года по 2014 год заведовал там же кафедрой гуманитарных дисциплин. За подготовку высококвалифицированных кадров награждён орденом «Знак Почёта» и орденом Дружбы народов, медалями.
Знаете, ведь всё не рождается на пустом месте. Всегда есть какие-то традиции. И даже бывают своеобразные переклички времён. В 1950 годы, когда я ещё учился на первом курсе института – у нас на четвёртом курсе училась небольшая группа испанцев. Как же они танцевали! Они были украшением любого вечера и конкурса. И вот, можно сказать, в институте осталось испанское эхо… В танцевальной композиции «Песню не убить!» была самая настоящая Испания: и танцы испанские, и песня «Отчего ты, Испания, в небо смотрела, когда Гарсию Лорку вели на расстрел».,,
Нельзя ничего настоящего создать без корней, заложенного крепкого фундамента… Мы прочно стояли на литературных, музыкальных, театральных, в том числе и танцевальных традициях.
Лариса КОМРАКОВА
Фото: из архива Галины Виноградовой и Леонида Чекурина
