Старик гостил у старика...
Наш земляк Яков Петрович Полонский прожил долгую жизнь и на протяжении многих лет поддерживал дружеские отношения с Афанасием Афанасьевичем Фетом
Яков Полонский и Афанасий Фет в Воробьевке, 1890 год
Наш земляк Яков Петрович Полонский прожил долгую жизнь и на протяжении многих лет поддерживал дружеские отношения с Афанасием Афанасьевичем Фетом. Поэты познакомились ещё в годы учёбы в Московском университете, а в конце жизни после длительной размолвки снова сблизились.
ДОЛГОЖДАННОЕ ПРИМИРЕНИЕ
В декабре 1887 года Афанасий Фет (уже помещик, дворянин Шеншин) приехал из своего имения в Санкт-Петербург. Он нанёс визиты знакомым, а к Полонскому, другу студенческих лет, даже не заглянул. Якову Петровичу публицист и критик Страхов объяснил, что Фет в обиде на него за то, что тот много лет назад невольно дал повод для разрыва отношений Тургенева с Фетом. Со стороны Полонского последовало вскоре объяснение. Афанасий Фет впоследствии признавался: «...Сердечно радуюсь восстановлению дружеских отношений с человеком, на которого с университетской скамьи привык смотреть как на брата».
Полонский в следующем году по пути из Киева наведался к Фету в его курское имение Воробьёвку, где и провёл два дня. Поэты вспоминали годы юности, подолгу беседовали о литературе и поняли, что им нужно общаться почаще. Фет, довольный примирением с Полонским, пригласил «певца грёз» приехать к нему в гости всей семьёй. Предложение Яков Петрович с радостью принял.
В ГОСТЯХ У ФЕТА
В гостях у Фета Полонскому со своей семьёй удалось побывать летом 1890 года. Сначала стеснительный Яков Петрович засомневался, сможет ли принять Афанасий Фет всё его семейство: его самого, супругу и троих детей. Колебания друга развеял сам владелец Воробьёвки, прислав дочери Якова Полонского — Наташе шутливое приглашение в стихах.
А когда настал июнь-разноцвет, Полонский получил отпуск в комитете иностранной цензуры и семейство отправилось в дорогу. Фет Полонских встретил тепло и сам показал гостям своё обширное имение.
Деревня располагалась на левом, луговом берегу реки, и серые крестьянские избы издали походили на диких уток, прогуливавшихся по зелёной траве. Барский дом со всеми хозяйственными постройками находился на правом берегу, возвышенном и живописном. Он, словно рачительный хозяин, смотрел глазами высоких окон на противоположный берег речушки Тускари. Усадебный дом, как и другие служебные помещения, был выстроен из камня. Дом Фета являлся поистине дворянским гнездом, и прочным, и удобным. И сам внешний вид его говорил о спокойной, установившейся жизни, которую обитатели дома вели с практически городским комфортом. Перед усадебным домом, под балконом, жизнерадостно шумел водяными струями фонтан, по спуску от дома к реке тянулись яркие цветники. Вокруг шумел листвой парк. Вековые дубы тянули к солнцу свои узловатые ветви, в чаще свистели и перекликались певчие птахи, над парком кружили крикливые грачи, а по направлению к реке, изогнув свои длинные шеи, медленно пролетали по небу боязливые цапли.
Семейство Полонских разместилось во флигеле, где занимало, по словам сына поэта — Александра, три с половиной комнаты.
«БЕРУ В РУКИ ПАЛИТРУ И МАЛЮЮ»
Воробьёвка с её старинным парком и благоухающим садиком очаровала Полонского. Он в погожие дни отправлялся писать маслом этюды. Запечатлел усадебный дом, сад, парк с пышным цветником и говорливым ручьём — «железистым ключом», купальню и фонтан с виднеющимися вдали копнами сена на лугу.
Летом, бывая на природе, Яков Полонский обычно больше занимался рисованием и живописью, чем сочинительством. Ему хотелось запечатлеть столь быстро пролетающее лето с цветами и травами, зелёными рощами и полями. Слякотной осенью, морозной, вьюжной зимой или в весеннюю распутицу с мольбертом из дому не выйдешь. Вот поэту и приходилось совершенствовать свой талант художника в летнюю пору. Очевидно, именно поэтому на его живописных этюдах запечатлено одно время года — цветастое, духмяное лето...
«Вот уже две недели, как я у нашего поэта Фета... — написал Полонский поэту Майкову в конце июня. —Я иногда беру в руки палитру и малюю. Теперь списываю с натуры фонтан, воздвигнутый Фетом. На днях он негодовал, что фонтан этот с починками обошёлся ему около 600 рублей, — и зачем только он его воздвиг!— так как он его никогда не видит, одышка мешает ему спускаться с горы вниз и подниматься к дому, на гору».
Друзья-поэты неторопливо прогуливались по парку, наслаждались благодатной погодой, вспоминали студенческие годы, но лето неудержимо катилось к закату. И на память о пребывании в Воробьёвке Полонский прямо на притолоке флигеля написал:
Полонский здесь не без привета
Был встречен Фетом, и пока
Старик гостил у старика,
Поэт благословлял поэта.
И, поправляя каждый стих,
Здесь молодые музы их
Уютно провели всё лето.
Действительно, тёплое, солнечное лето, как и катящиеся под уклон годы самих друзей - поэтов, летело стремительно. Август уже задел Воробьёвку прохладным крылом, и Полонский засобирался в Санкт-Петербург. Афанасий Фет отправил вслед другу письмо с благодарностью: «Спасибо тебе, что поэзией, музыкой, живописью и скульптурой покурил в нашем захолустье. Один из прекрасных окурков остался на дверной притолоке в твоей комнате».
В письме Фету осенью того же года Яков Полонский вспоминал о лете, проведённом в Воробьёвке: «Наше близкое сожительство, пусть мы и не надевали друг перед другом праздничных масок, —хоть мы и казали друг другу не только лицо, но и нашу подкладку, — нисколько не уменьшило взаимного дружеского расположения, а скорей напротив, — и упростило, и упрочило наши отношения».
Летнее пребывание в фетовской Воробьёвке осталось в душе Полонского одним из самых тёплых воспоминаний.
Александр Потапов
«Панорама города» № 25 - 24 июня 2015 г.